Генерал-губернатор Хинштейн обещает музеефицировать «Пятёрочку» в пригороде Суджи, которую в начале Курского наступления заняли ВСУ, а теперь отбила обратно российская армия. Это один из «разрушенных и оскверненных врагом объектов» — именно так. Выходит, «Пятёрочка» для России священна, раз её можно осквернить.
Здание «будет напоминать будущим поколениям обо всех испытаниях, через которые пришлось пройти суджанцам во время оккупации». При этом, судя по фотографиям, магазин не то чтобы как-то сильно разрушен; да, исписан граффити с позывными украинских военных, но в целом выглядит свежее, чем в близкой мне деревне Крупино Московской области. Наверное, можно поспекулировать, что это действительно символ испытаний, затронувших российскую территорию: сравните с руинами Мариуполя или городков Донбасса, — но пожалуй не стоит: ну да, супермаркет уцелел, но много домов и жизней на Курщине разрушено до основания.
И мне кажется, идея этой музеефикации это очень хорошая идея.
Ведь действительно: именно супермаркет может стать первым настоящим музеем путинской военной истории. Вроде двадцать пять лет прошло, но ни чеченская, ни сирийская, никакая другая война не были отмечены ничем кроме каких-то довольно маргинальных временных выставок, а все большие официальные проекты — типа хипстерского музея Зои Космодемьянской или Ржева — отсылали исключительно ко второй мировой.
Теперь новая война на своей земле, новая Курская битва, которую устроили себе сами. И самая заметная поколенческая травма этой новой тоже связана с едой — но теперь уже с противоположного, чем 80 лет назад, ракурса.
Восемьдесят лет назад самоощущение победы было неотделимо от физического изматывающего голода, продлившегося лет десять после звука последнего выстрела. Теперь самоощущение победы неразрывно связано с набитыми полками магазинов и доставкой йогурта за пятнадцать минут, которые дают безумное, если вдуматься, ощущение: раз полки не пустые, значит всё, включая все эти смерти, идёт по плану. Всё нормально, ведь разве после конца света кого-то будут волновать товары по акции?
Взглянем на краткую историю российского супермаркета — сцены, на которой происходят главные трагедии, комедии и драмы времени.
⁂
История рождения Российской Федерации — это история революции на прилавках. Если было бы можно на несколько лет зависнуть на околоземной орбите и ничего не знать про Перестройку и Шоковую терапию, про Горбачёва и Ельцина, про Афганистан и Карабах, то в мощную оптику всё равно можно было бы видеть, как пустые прилавки сменяются полными: уходит дефицит, за колбасой больше не надо ездить на электричке в Москву, приходят импорт сникерсов, неестественно красной немецкой колбасы — и свободные цены: успевай только их менять при инфляции 2500 процентов.
В 1990-м Станислав Говорухин сидит на монтаже своего фильма «Так жить нельзя»: вернулся из командировки, снял тюрьму, в которой можно купить чай, мыло и пряники, и деревню, в которой в магазине всего этого нет, и растерянно восклицает: «Не должно же житься в тюрьме лучше, чем на воле!» Уже три года спустя открывается «Седьмой континент» — первый супермаркет в современном смысле.
Унизительные воспоминания сохраняются в памяти и анекдотах, ассортимент теперь действительно не отличается от того же в Гамбурге или на Брайтон-бич, но травма всё равно никуда не уходит: теперь дело не в том, есть ли продукты, а в том, есть ли деньги — на самое простое, на еду. За пределами блестящего фасада разруха, и в том же Курске середины девяностых ты ходишь не в «Седьмой континент», а в «Суджанские колбасы». Оказавшись там школьником, я ещё удивился, почему через «а» — вовсю бастовали лишённые денег шахтёры и в новостях говорили про Анжеро-Судженск, про город Суджа никто слыхом не слыхивал.
⁂
Десять лет супермаркеты так и останутся символом статусного потребления: в 2003 году участники шоу «Последний герой», заброшенные на необитаемый остров, будут жаловаться на курс обмена еды в их племени: «У тебя цены выше, чем в «Перекрёстке!» Ситуацию стремительно поменяет нефтяной бум, на котором в первые путинские годы сформируется новая городская идентичность: «Наконец-то я хожу в супермаркет, езжу на нормальной машине в кредит, и остальное меня совершенно не волнует».
Большая часть жителей России никогда не была в Москве — но каждый день бывала в «Магните». Его создатель Сергей Галицкий стал любимым героем новой деловой прессы: вот человек, построивший русский Tesco. Технократ и патриот, за которого не стыдно (хотя за магазины стыдно очень). Другой титан ритейла, Лев Хасис, разворачивает «Пятёрочку» в каждой деревне — и уезжает работать в Штаты, в легендарный Wal-Mart, самую большую сеть супермаркетов в мире. Теперь чай, мыло и пряники в Крупино не кончаются никогда.
⁂
Конечно, всё это неизбежно проникает в культуру. Главными хитами телевидения становятся шоу о том, как в сосиски недокладывают мяса, а продавцы перебивают ценники и толкают некондиционный товар. Но это — только вершина айсберга. Супермаркет становится социальным пространством, «третьим местом», где все сталкиваются со всеми.
Полувменяемый майор Евсюков, поговорив дома с цветами, приходит туда убивать. Путин приезжает с мигалкой заклинать кризис 2008 года (и потом ещё не раз будет это делать, лично занимаясь ценами на яйца, гречку и масло). Арт-группа «Война» проводит свои акции с курицей, повешенным гастарбайтером в «Ашане», а ещё «Мент в поповской рясе»: одетый таким образом участник группы ходит по магазину, набирает полную тележку и выходит, не заплатив; его никто не останавливает.
В воронежском супермаркете умирает безымянная старушка, пойманная охранником — у неё в кармане шесть глазированных сырков по четыре-девяносто. Когда выясняется её имя и история, становится очевидно, что бедная женщина умерла от стыда. Буквально единственный момент её жизни, зафиксированный в истории, — магазинная съёмка с камер видеонаблюдения. При ближайшем рассмотрении оказалось, что при всё городском маленьком счастье, при всех ценах на нефть самая простая еда до сих пор не по карману миллионам людей.
⁂
Начинается почти бескровная война в Крыму, и сразу — кровавая на востоке Украины. Жарким летом 2015 года выясняется не только то, что в Донбассе под видом местных парамилитантов воюют кадровые псковские десантники, — но и то, что их тела тайком везут из Украины в рефрижераторах «Магнита» Галицкого, технократа и патриота.
Война притихает на восемь лет, и в интербеллуме Россия приветствует новых героев: от «Вкусвилла» с наконец-то непластмассовыми овощами до «Яндекс.Лавки» с доставкой хоть одной жвачки за 15 минут — гастарбайтер на велосипеде готов и не на такое. Гастарбайтера готовятся заменить роботы и дроны — но оказывается, что дроны будут нужнее для массового убийства.
В разгар войны в московский супермаркет входит американский телеведущий Такер Карлсон, через несколько недель его маршрут повторяет вице-спикер Словении. Они щупают помидоры и мясо и уверенно комментируют: здесь всё совсем как в Европе, совсем как в Америке, никакого различия. А такого выбора плавленых сырков не найти нигде в мире!
В других супермаркетах, разбросанных по большой стране, в это время плавятся нервы у вернувшихся с войны никому не нужны мужчин, привыкших решать вопросы насилием — каждый день новое, но совершенно одинаковое видео. Разбитая суджанская «Пятёрочка», адрес которой теперь звучит как «в зоне СВО», остаётся единственной, в которую совершенно точно безопасно заходить.
